Отношение к жизни нерожденного ребёнка — вопрос спорный, и в последние годы он становится только острее. Появляются страны и области, где аборты запрещены по любым показаниям, а за неосторожное причинение вреда собственному эмбриону могут посадить в тюрьму. Есть и иные аспекты: например, нашумевшее дело врача из Калининграда Элины Сушкевич, которую обвинили в убийстве младенца «ради статистики». У этого дела есть подтвержденная история убийства в прошлом, не Элиной, другими врачами и в совсем другой больнице. MedAboutMe приводит три разных случая, закончившихся одинаково — смертью ребёнка. И наказание за них виновные получили достаточно сопоставимое по тяжести. Но какие они разные с точки зрения морали! Читайте и делайте выводы.
Полгода тюрьмы за потерю ребёнка
Уникальный судебный процесс прошел этим летом в Алабаме, США. Женщину осудили за… потерю нерожденного ребёнка. Причем умер плод из-за ранения подсудимой в живот, которое она получила в процессе драки.
В Алабаме — один из самых суровых законов для беременных. Все, что может сделать мать — это родить ребёнка, вне зависимости от медицинских или социальных показаний. Никаких причин для аборта быть не может. Такие же законы действуют в Никарагуа, Сальваторе, Филиппинах и на территории Ватикана. А теперь — и на части США. Врачу, сделавшему аборт в Алабаме, грозит до 99 лет тюрьмы.
27-летняя Марша Джонс была на пятом месяце беременности, когда по каким-то личным причинам решила устроить драку у входа в магазин «Все за доллар» с другой дамой. Конфликт оказался настолько горячим, что второй участнице, Эбони Джемисон, пришлось защищаться при помощи огнестрельного оружия. Эбони выстрелила Марше в живот. Ребёнок погиб.
Хотя непредумышленное убийство по законам Алабамы наказывается сроком заключения до 20 лет, в итоге виновной оказалась беременная Джонс. Владелицу пистолета оправдали по статье о самообороне. Ну а несостоявшейся матери грозят полгода в тюрьме: согласно правовым меркам, именно она обвиняется в непредумышленном убийстве собственного ребёнка, так как начала и продолжала конфликт, будучи беременной. По закону, наделяющему правами на жизнь даже эмбрион, это выглядит, как будто она, имея на руках рожденного младенца, полезла в драку.
Противники законов о запрете аборта выступают категорически против обвинения, равно и как против указаний, что женщинам делать со своим телом и зародышем. Но пока ситуация в Алабаме длится.
«Чтобы никто не слышал этих писков и визгов»
В конце 2018 года наконец закончилось судебное расследование по одному из самых громких прецедентов последних лет. Трех врачей роддома Калужской области обвиняли в убийстве ребёнка. Девочке довелось появиться на свет под Новый 2016 год, на сроке в 24-25 недель. Доктор, зафиксировавшая начало родов, звонила главному акушеру-гинекологу области с информацией о начале процесса. Зачем?
Всем, кто работает в роддомах, хорошо известно, что у нас есть 4 группы смертности. Интранатальная смерть плода в родах, антенатальная — до родов, постнатальная — смерть уже родившегося ребёнка, ну и смерть матери. Если первые две — повод поругать бригаду специалистов, которые вели беременную или роженицу, но особых проблем такие исходы не доставят, то две последние — смерть ребёнка после родов или смерть матери — фактически катастрофа. И не столько из-за самой смерти, сколько из-за статистики. Нас можно обвинять в черствости, но система сама до нее доводит.
У каждого учреждения и у области в целом есть «лимит» на такие случаи. Ежегодно мы должны показывать снижение летальных исходов, иначе начнутся разборки, уберут премии, полетят головы. И хотя есть установленные нормы, с которых мы должны начать выхаживать родившегося ребёнка, но оборудования нет. Часто все, что мы можем сделать с глубоко недоношенным младенцем, — это «раздышать», поместить в кувез, греть и потихоньку подпитывать. Ну и следить, какие осложнения разовьются, купировать их, если есть чем. Нередко нечем. Честно говоря, даже в самых современных центрах никакой гарантии выживаемости и, тем более, здоровья такого ребёнка никто не даст. Показатели будут лучше, чем у нас, это факт, но прогноз делать сложно. Глубокая недоношенность всегда, абсолютно всегда приводит к большим проблемам. Дисфункции и патологии появляются и из-за преждевременных родов, и из-за лечения. Приходится убирать смертельную опасность препаратами, из-за которых дети слепнут, глохнут, остаются инвалидами на всю жизнь. Как и за чей счет их потом будут абилитировать родители — тоже больной вопрос.
Но чаще всего такой младенец умирает если не в первые сутки после родов, то через неделю-две, организм не готов выживать вне матки. И портит, увы, статистику, «наказывает» врачей клиники тем, что не смог жить. Раньше таких глубоко недоношенных спокойно объявляли мертворожденными, даже если отслеживались признаки жизни, самостоятельные попытки дышать. После принятия новых норм это происходит реже, но все равно происходит: мы ходим под «дамокловым мечом»: умрет — всех накажут. Объявишь интранатальную смерть — если выявят, накажут еще сильнее. Если б статистику эту отменили, мы б со спокойной душой пытались выхаживать всех, а дальше — проблема родителей, неонатологов и педиатров. А пока вот так балансируем на грани меж двух огней.
По неизвестным причинам телефон главного акушера-гинеколога прослушивался оперативными органами, и четыре звонка стали доказательством для суда. В разговорах главврач советует «не давать дышать новорожденному», «унести и сказать матери, что родился мертвым», «самое главное, чтобы в другой комнате — в реанимации никто не слышал этих писков и визгов». И, разумеется, указать, что ребёнок мертворожденный, и 4 признака жизнеспособности отсутствуют.
По факту девочка родилась с сердцебиением и пыталась дышать сама. То есть два признака из четырех налицо, что потом подтвердила и посмертная экспертиза. Наличие даже одного признака согласно 372 приказу Минздрава — повод для реанимационных действий, но живого ребёнка (вес 650 г, рост около 30 см, 24 недели гестации) вынесли в холодную комнату и через 95 минут после родов отчитались главврачу, что «уже все». Статистика не испортилась.
Хотя в уголовном кодексе РФ есть статьи и за убийство новорожденного субъекта права, и за склонение к убийству, и за преступную бездеятельность, по итогам суда три врача, участвовавшие в этом деле, получили разные меры наказания. Главврач, дававший советы, полностью оправдан за отсутствием вины: по суду он «пытался снизить показатели смертности в области, но не склонял к убийству». Акушер-гинеколог, выполнявшая указания начальства, приговорена к двум годам условно и запрету на акушерскую деятельность на тот же срок за «неоказание помощи, повлекшее смерть по неосторожности». Педиатр, находившийся в том же родблоке, оправдан за недоказанностью вины.
Несколькими месяцами позже тот же педиатр в том же роддоме вместе с другим акушером выходят новорожденного, родившегося на 27-неделе беременности с тем же весом — 650 г. Мальчик успешно выжил и растет здоровым. То есть можно было бороться и за ту самую девочку, оставленную умирать в холодном кувезе.
Каждый врач сегодня — Элина Сушкевич
Вполне вероятно, что дело Элины Сушкевич — следствие судебного разбирательства по вопросу врачей Калужской области. Выглядит оно примерно также: врачей из Калининградского роддома обвинили в преднамеренном убийстве новорожденного ради все той же статистики. Сообщалось, что главврач Елена Белая и анестезиолог-реаниматолог Сушкевич сделали ребёнку смертельный укол и записали, как мертворожденного.
В отличие от первого прецедента дело Сушкевич вызвало массовый резонанс. В соцсетях появились посты в поддержку врачей с хеш-тегами #яэлинасушкевич и #спасем врачей. Доктора возмущались и нападками на Элину, и своим положением в современном правовом поле: каждый врач сегодня может оказаться на месте Элины Сушкевич, отбиваясь от внезапных нападок.
Согласно материалам дела, в качестве «орудия убийства» была выбрана инъекция магния сульфата. Это очень странный и неэффективный способ умерщвления — магний широко применяется и в акушерстве, и в неонатологии, да и присутствовать в крови ребёнка может из-за того, что мама принимала повсеместно назначаемые препараты магния, помогающие расслаблять мускулатуру матки и сохранять беременность. А детям, родившимся раньше срока, магний помогает защищать ткани мозга, и это актуальная международная практика неонатологии.
Ребёнок родился на сроке в 23 недели с весом в 700 г. К нему вызвали реаниматолога, но, несмотря на усилия врачей, мальчик скончался через сутки.
Борьба за жизнь глубоко недоношенных — это битва с природой, и у нее есть предел. В каком гестационном возрасте он кончается? Большинство специалистов сходятся во мнении, что 24-25 недель беременности — критический момент для начала помощи новорожденному. В Западной Европе специалисты начинают выхаживать ребёнка, родившегося после 24 недель, а во Франции — после 25. Если малыш появился на свет раньше этого срока, то ему оказывается паллиативная помощь: обогрев, питание, уход. Если кроха выживет, то ему в дальнейшем будет оказана необходимая помощь.
Рекомендации ВОЗ указывают срок жизнеспособности 22 недели. Всего два государства — Россия и Турция — следуют рекомендациям ВОЗ по оказанию помощи новорожденным, родившимся на столь малом сроке. Всем живорожденным детям, появившимся на свет в 22 недели и с весом не менее 500 грамм, оказывается реанимационная помощь в родильном зале, далее они получают полноценное лечение. Вопрос относительно гуманности выхаживания детей с таким крошечным весом остается открытым.
Элина Сушкевич по решению суда находится под домашним арестом. Опытный доктор, внимательный специалист, на защиту которой встают как родители, так и врачи — от рядовых до Леонида Рошаля, президента Национальной медицинской палаты — ждет исхода следственных мероприятий. Как указывают приближенные к делу, «охота на ведьм» началась из-за борьбы за власть в конкретном роддоме, а пострадал внештатный специалист. Сами врачи говорят, что подобных случаев становится все больше: звучат абсурдные обвинения, открываются уголовные дела, которые рассматриваются отнюдь не экспертами. Совершенно ясно одно: в случае Элины вопрос статистики не стоял, ребёнок был зарегистрирован, как родившийся живым и требовавший реанимационных мероприятий. И они были оказаны.
В чем причина подобной тенденции с преследованием врачей — пока не ясно. Как и неясно, что ждет доктора Сушкевич и пациентов, которые ждут ее помощи. А также всех нас, вне зависимости от того, с какой стороны медицины — потребителя или поставщика помощи — мы находимся.
