Как вас зовут? У россиян есть фамилия, имя и отчество, и это совершенно естественно, не так ли? ФИО мы вписываем в документы, наследуем, порой меняем по желанию. Хотя меняем мы в основном имена и фамилии на новые, не задумываясь, почему за именем должно идти именно отчество. А тем временем в России набирает силу новое движение: замена отчества на «матчество», матроним. Все больше людей желают стать Натальевичами и Татьяновичами, а некоторые решают сочетать имена сразу обоих родителей. Что это, новости феминизма, или переход к новой форме имени, где указанию на родителей нет места? Давайте узнаем, как обстояло дело с матчествами на Руси, и почему матроним становится все привлекательнее.
Как вас по матушке?
Ивановы, Петровы, Маринины, Машковы — обладатели фамилий, созданных с явным влиянием имени, в их происхождении могут не сомневаться. Сидоров — сын Сидора, Аннушкин — ребёнок Анны. Множество наших фамилий — ни что иное, как бывшее отчество или матчество. И так не только в русском языке: Райкин — это сын Райке, Ривкин — Ревекки, Хавкин — Евы. Все это, кстати, женские имена, что достаточно характерно для еврейского наследования национальной принадлежности. А вот еще пара ярких примеров: фамилии-бренды Марриот и Тиффани — тоже матронимы, к примеру, Тиффани на Руси была бы Феофаньевной.
У фамилий, как до этого патронимов и матронимов, была явная прикладная функция. Нужно было указать принадлежность человека к роду и закрепить право на наследство. Там, где имущество передавалось по материнской линии, давали не отчество, а матчество. До сих пор в Индии и Бангладеше есть народности, которые поступают именно так.
Перед распространением патриархата матчества не устояли, но их следы до сих пор можно найти практически в каждом языке. Даже у арабов пророк Иисус зовется Иса ибн Марьям, Иисус, сын Марии.
Еще недавно в Финляндии вместо фамилии мальчикам давали отчество, а девочкам — матчество. А в Исландии, где фамилий практически нет, а есть имя родителя плюс суффикс «сон» или «доттир» (сын или дочь), мэра Рекьявика зовут Дагюр Бергтоурюсон Эггертссон, то есть Дагюр, сын Бергтоурюса и Эггерт.
В Индонезии и сегодня «матчеством» новорожденного становится девичья фамилия матери, обозначая принадлежность ребёнка к двум родам.
Безотцовщина, бастарды или кто в доме хозяин?
На Руси матчество давали в трех случаях. Если ребёнок рождался без отца, то он принадлежал к роду матери (отсюда же и фамилия Вдовин, Вдович). К примеру, внук Владимира Мономаха в летописях зовется Мириичем, так как родился после скоропостижной кончины отца и воспитывался матерью.
Если в княжеской семье появлялся бастард, то матроним означал, что права на трон и наследие у ребёнка отсутствует. Так, например, поддразнивали младшего сына Ярослава Осмомысла, Олега. Хотя он и был официальным наследником согласно воле отца, его сверг старший брат, а бояре знали не иначе, как Олегом Настасьичем.
И самый частый случай — матроним, данный по имени «главного в роде». Того, кто чаще присутствует дома, ведет хозяйство, выходит в люди, известен, в конце, концов, деревенскому писарю. А это с равной вероятностью мог быть и отец, и мать ребёнка.
От матчество и отчеств в послереволюционной России стали активно создавать фамилии, приводя документы к единой форме. И традиция называть ребёнка по родителям или дедам-бабкам быстро исчезла. Осталась формальная тройка Ф.И.О.
И нашим, и вашим
Помимо только отчества или только матчества есть и смешанный вариант: патроматроним. Это редкость для истории Руси, но не для европейских стран — матчество, данное как признание активной социальной или политической роли матери. Яркий пример — Марфа-посадница, вдова, правившая Новгородом после смерти мужа. Ее сын вошел в летописи с патроматронимом, Дмитрий Борецкий Исакович Марфин. В Европе смешение отчеств и матчеств, также, как и двойная фамилия от отца и матери, есть до сих пор.
В России до недавнего времени двойное отчество через дефис существовало только тогда, когда у отца было двойное имя. Например, если папа — Жак-Кристоф, то сын будет Жак-Кристофовичем. Но недавно все изменилось.
В Свердловской области Сергей Мухлынин после рождения сына задумался о роли обоих родителей. Итогом стала смена документов, теперь Сергей официально Веро-Викторович.
Только матроним он посчитал вариантом «феминистического передергивания», противопоставления отчеству. А вот такое сочетание — это логичный ответ на вопрос «чей ты?» «Я — мамо-папин». Сергей подчеркивает, что стремился не выделиться из толпы, а почтить память своей матери, а еще — изменить традиции в мышлении народа, ментальную привычку, «когда по батюшке величают, а по матушке — «посылают».
Что скажет закон?
А может ли гражданин России взять матроним вместо отчества или назвать так своего ребёнка? Официально препятствий нет. И то, и другое образовывается от имени, как и положено по документообороту. Но формально работники ЗАГСа могут отказать из-за недостаточности причины или в соответствии со статьей о «неблагозвучном имени». И тогда бороться за право величаться по матушке придется долго.
Намного проще с теми матчествами, которые выглядят, как отчества. Например, в Москве живет девочка Искра Юльевна, чье матчество образовано от имени ее мамы Юли. А в Реже мама Альмира назвала новорожденную в свою честь Мирой и дала ей свое же матчество — Альмировна. Препятствий со стороны бюрократов не возникло, так как и Юлий, и Альмир — официальные мужские имена. А сколько еще таких же случаев просто не стали известны, сколько Евгеньевичей, Александровичей, Валентиновных ходят с «тайным» матронимом, нося имя матери?
Поменять отчество на матчество взрослому человеку легче. А вот с новорожденными, которых хотят записать, как Оксановича или Татьяновну, возникнут проблемы. Основные аргументы при регистрации — над ребёнком будут смеяться и «нельзя лишать его права на отца». А с этим правом многие одинокие мамы могут поспорить — зачем давать имя человека, который не будет присутствовать в жизни ребёнка, или вообще вписывать чужое имя, если есть свое, материнское?
Проблемы возникают и у тех взрослых, кто остался с тяжелыми воспоминаниями о роли отца в детстве. Некоторые не связывают его личность с ФИО в своих документах, а кто-то реагирует остро и болезненно.
Каждый раз, когда мне приходится писать или слышать свое отчество, я чувствую себя вещью. Рабом жестокого хозяина. Я — его дочь, и каждый день мне про это напоминают. Я — принадлежность человека, который нас с матерью бил, уходил из семьи, настаивал, чтобы вместо младшего сына был сделан аборт. Он воровал, пил, он сделал все, чтобы стать мне ненавистным. А я должна слышать его имя каждый день рядом с моим?
И все это только потому, что никто не вдумывается, насколько это неважно — отчество. Небо голубое, солнце желтое, у человека — отчество. А меня выносила и выкормила мама, и в документах ее нет — ни в отчестве, ни в фамилии, как будто она и не присутствовала совсем. Это неправильно и несправедливо. Говорят, сменить отчество на матчество — не уважать отца. А то, что матери в имени ребёнка нет совсем — это не неуважение к матери, нет?
Пока матронимы у нас беспрепятственно можно получить, если есть мужская версия имени мамы. Или вот в Бурятии, уважая национальные традиции, вернули право образовывать фамилию ребёнка от имени матери или отца. За все остальные варианты придется бороться против бюрократической машины. Хотя, возможно, что-то и изменится, матчества поддерживают и известные личности, так как матронимы могут не только уравновесить роль матери и отца, но и обогатить язык. Возможно, Еленовны и Ольговичи скоро станут нам также привычны, как Алексеевичи и Олеговичи.
Женские имена-отчества мне представляются более интересными, волнующими. От Иванов Петровичей и Владимиров Владимировичей веет унылым духом казармы, мужской бани. А от таких имен, как Петр Нинович или Андрей Любович сразу бы повеяло женским присутствием, смягчающим нравы. Возникла бы игра близких и далеких корневых смыслов, ощутилась бы тайна зачатия каждой личности из мужского и женского…
